kniga.doc

И.Смирнов, Е.Безносюк, А.Журавлёв

ПСИХОТЕХНОЛОГИИ

Компьютерный психосемантический анализ и психокоррекция на неосознаваемом уровне. - М.: Издательская группа "Прогресс" - "Культура", 1995, 416 с.

(Этот файл содержит рукопись книги,

все остальные  - картинки)

Введение

Изучение механизмов нарушений высшей нервной деятельности и поиск эффективных способов диагностики и коррекции этих нарушений являются одними из центральных проблем медицинской науки, что обусловлено как первоочередной важностью этих проблем для прикладной медицины, так и их фундаментальным значением для процессов познания основных закономерностей формирования психической деятельности.

Положение, сложившееся к настоящему времени в области экспериментальной психологии в значительной мере обусловлено неудовлетворенностью психиатрии тем набором концептуальных и практических средств из этой области, которыми она располагает. Это активно побуждает исследователей к поиску новых подходов и разработке таких концептуальных моделей психической деятельности и ее нарушений, которые позволили бы создать новые, более эффективные способы диагностики и лечения.

Фундаментальные исследования в области патологической физиологии высшей нервной деятельности  (Г.Н. Крыжановский, Э.А. Костандов, П.В. Симонов), также настоятельно требуют широкого практического приложения в клинической психиатрии.

Не менее значительным в настоящее время представляется комплекс вопросов, связанных с неуклонно расширяющимися представлениями о роли неосознаваемых процессов в психической деятельности человека. До последнего времени изучать эти процессы можно было лишь умозрительно из-за отсутствия удовлетворительных аппаратных средств их исследования. С появлением компьютерных технологий стала реальной возможность быстрого анализа больших информационных массивов, что позволило создать адаптивные алгоритмы управляемых экспериментов, на основе которых были разработаны принципиально новые средства исследований психических процессов и их нарушений (Н.Shevrin). С помощью этих средств в настоящее время экспериментально подтверждаются концепции о роли неосознаваемых психических процессов, ранее высказываемые многими авторами на основе теоретических построений, базирующихся в основном на психоаналитических наблюдениях. (В 1953 году вышла работа Жака Лакана о "Функции и поле слова и языка".)

Наконец, фундаментальной основой, определяющей актуальность данного исследования, являются современные представления о роли семантических факторов в процессах жизнедеятельности. Поскольку семантические стимулы опосредуются преимущественно психикой, ясно, что по мере эволюции психики роль семантически модулированных сигналов возрастает. Вторая сигнальная система является системой семантических символов преимущественно вербального типа. Понятие _семантический_ в общем виде распространяется на любой стимул, который может быть дифференцирован психикой и способен вызывать, кроме ориентировочной реакции, какую-либо иную реакцию. Последнее возможно в том случае, если в психических сферах имеется аппарат семантических элементов, среди которых присутствуют элементы, схожие по каким-либо признакам с анализируемым стимулом. Эти схожие элементы и определяют семантику, т.е. _смысл_ стимула. По мере взросления особи и накопления индивидуального опыта количество стимулов, которые можно рассматривать как _несемантические_ и которые способны вызывать только ориентировочную реакцию, резко уменьшается.

Указанные предпосылки побудили нас к написанию этой книги, в которой мы пытаемся познакомить читателя с некоторыми фактами, гипотезами и представлениями.

История некоторых психофизиологических и нейропсихологических исследований

На протяжении всей истории человек мог познать другого человека только путем наблюдения его поведения, в частности, речевого. В конце прошлого и начале нынешнего веков появились методы ассоциативного эксперимента, которые позволили использовать элементы субъективного анализа речевого ответа путем исследования его семантической сущности и времени, потребного на реализацию высказывания, следующего в ответ на семантическую посылку.

В середине двадцатого века появились методы, которые позволили связать когнитивные процессы с физиологическими. При этом использовали предъявление субъекту совокупности семантичесих стимулов и анализ совокупности возникающих при этом физиологических реакций.

П.Ж. Кабанис считал, что _головной мозг в некотором смысле переваривает впечатления, что он органически выделяет мысль. _Оставив в стороне сакраментальный спор о материальной или идеальной сущности мыслительных процессов, можно уверенно постулировать наличие вполне материальных коррелятов этих процессов. Так при любом семантическом воздействии можно наблюдать определенные изменения многих физиологических параметров: кожно-гальванической реакции, электроэнцефалограммы, миограммы и проч. Эти изменения неспецифичны и подвержены действию многих сочетающихся факторов: новизны семантического стимула, его эмоциональной значимости, значимости контекста. в частности, окружающей обстановки и др. Исходя из этого, можно найти определенный смысл в известном изречении Кабаниса: _Чтобы составить себе понятие об отправлениях, результатом которых является мысль, следует рассматривать головной мозг как отдельный орган, предназначенный исключительно для ее производства, подобно тому, как желудок и кишки совершают пищеварение, печень вырабатывает желчь_.

Однако, если существуют функциональные пробы печени, осуществляемые путем введения в организм незначительных количеств какого-либо вещества, например, тимола, с последующим исследованием того, насколько быстро и качественно это вещество в прямом или трансформированном виде выводится печенью из организма, то невольно напрашивается прямая аналогия - функциональная проба мозга. В этом случае специфическим для мозга субстратом может служить семантический стимул, например, слово, а наблюдаемой реакцией - изменение состояния или поведения. В обоих случаях орган изучается по принципу _черного ящика_, где на входе - тестирующий стимул, на выходе - доступный регистрации результат _переработки_ стимула.

Как для печени одной из основных функций является детоксическая, так для мозга одной из основных функций является психическая.

Психическая функция мозга включает анализ, переработку и хранение информации, моделирование картины мира и управление состоянием и поведением. Любой из этих чрезвычайно сложных процессов имеет конечную скорость, которая у многих живых существ, возможно, значительно выше, чем у человека. Однако у высокоразвитых существ потеря скорости компенсируется качеством - развитием значительно большего количества включаемых при каждом из перечисленных процессов элементов психики. Отсюда возникает более высокая форма адаптивного поведения - отказ от принципа _стимул - реакция_, доминирующего у низших организмов, и развитие адаптации по типу _стимул - множество возможных реакций_.

Стимулом для мозга является любое изменение информационной среды. Не только сенсорные сигналы, но и любое изменение импульсации от проприо-, баро-, хеморецепторов, а также прямое физическое или химическое воздействие на клетки мозга приводят к изменению состояния и в конечном счете - поведения. При целенаправленном поведении возможность разнообразно реагировать на один и тот же стимул подразумевает не случайный выбор любой из возможных реакций, а выбор лишь таких форы реагирования, которые, исходя из предшествующего опыта, способствуют достижению    полезного результата - в широком смысле сохранению гомеостаза.

При дезорганизации психической функции поведение хаотично и в ответ на стимул возникает либо непредсказуемая реакция, либо множество неадекватных стимулу реакций. Соответствие реакций воздействующему стимулу есть результат предшествующего  анализа того, какие изменения состояния, поведения и информационной среды, развивающиеся после прежнего воздействия стимула, содержат полезный результат: избегание боли, получение удовольствия, удовлетворение потребности. Если стимулы психической деятельности отсутствуют или количество их сильно ограничено, интенсивность деятельности снижается и в качестве стимулов продолжают выступать только неотъемлемые от деятельности мозга витальные потребности. Это хорошо изучено в случаях с сенсорной депривацией как в эксперименте на добровольцах, так и при наблюдении больных с полной сенсорной блокадой. У человека сенсорная депривация вызывает дезорганизацию психической деятельности, что проявляется в галлюцинациях, а при длительной депривации - в формировании устойчиво нарушенной картины мира и возникновении психических заболеваний.

Формы дезорганизации  психической деятельности при сенсорной депривации многообразны. Так, известны случаи, когда больные, способные ощущать только прикосновения к определенным участкам тела и лишенные всех других видов сенсорной чувствительности, все время наблюдения находились в состоянии сна. Длительная, хотя и относительная сенсорная депривация в условиях тюремного содержания приводит к развитию психических нарушений, действие которых распространяется и на все последующее поведение (Кузнецов О.К. Лебедев В.И.)  Большое количество исследований в этой области проведено и на животных.

Все это подтверждает достаточно тривиальное положение о том, что для психики питательным субстратом является информация.

Любая информационная посылка, т.е. любое изменение внутренней или внешней среды, влечет за собой изменение психической деятельности и необходимое для сохранения гомеостаза  изменение поведения.

Можно полагать, что, если стимул совершенно нов для воспринимающего его объекта, то есть встречается впервые и ни с чем из предшествующего опыта не ассоциируется, то реакция на него будет ориентировочной: повышение уровня бодрствования, готовность к действию и активный анализ последействия стимула. Если этот стимул сопровождается значимыми для жизнедеятельности изменениями состояния, ему присваивается смысл. Смысл стимула - это его связь, ассоциация  с конкретным изменением состояния. Если первое предъявление стимула не сопровождается никакими изменениями состояния, он ассоциируется с контекстом стимула т.е. стимул означает что ему соответствуют другие, незначимые в данном сочетании для жизнедеятельности стимулы. Так или иначе, можно утверждать, что любые впервые воспринятые стимулы, немедленно приобретают тот или иной смысл. Это означает, что в памяти биобъекта они хранятся не в форме самого по себе семантического элемента, а лишь в совокупности этого элемента и его связей с другими, совпавшими по времени предъявления элементами.

Известно, что повторные предъявления индифферентного для жизнедеятельности стимула приводят к угасанию ориентировочной реакции на него: стимул становится контекстовым и при его повторных воздействиях не происходит изменения состояния и поведения. Наоборот, сочетание впервые предъявляемого или уже известного стимула с ноцицептивным воздействием приводит к приданию _ноцицептивного_ смысла этому стимулу и теперь уже сам стимул становится сигналом для соответствующего поведения.

Невозможно определить, когда самый первый стимул закладывается в память и появляется связь с любым последующим во времени восприятия стимулом. Известно лишь, что после появления на свет птиц и высших млекопитающих у них можно выделить сенситивный период, когда любая впервые предъявленная информация сразу запечатлевается в памяти - импримитируется. Можно полагать, что импринтированная  в сенситивном периоде информация  является базой для построения внутренней картины мира. Иными словами, семантизация т.е. придание смысла всем последующим информационным стимулам, первоначально происходит как результат случайного сочетания любого последующего стимула с первичным импринтированным. И немедленно с увеличением числа появляющихся в памяти семантических элементов лавинообразно увеличивается число возможных связей между ними, как результат импринтинга развивается ориентировочная реакция, позволяющая либо отнести стимул в разряд контекстовых, либо придать ему тот или иной ноцицептивный смысл.

О возможном исключительно важном значении впервые импринтированной информации для всего последующего формирования психики свидетельствуют не только классические эксперименты на животных, но и известные сведения о детях, воспитанных дикими животными и утратившими возможность включения в человеческое общество. Из этого следует, что _духовное_ персистентно, т.е. высшие психические функции формируются как результат ранней социализации (или зоосоциализации)  путем наблюдения поведения других особей, не обязательно своего вида.  Утенок, вылупившийся из яйца, мгновенно развивает устойчивую реакцию следования за искусственным движущимся объектом и впоследствии уже не приобретает естественного для этого вида поведения - следования за уткой. Фотографии, на которых маленькая обезьянка прижимается к теплому искусственому каркасу, пренебрегая своей _естественной_ матерью, о6ошли весь мир.

Таким образом, семантические элементы уже в своей взаимосвязи как-бы _персистируют_ при ранней детской социализации от других (взрослых) особей к новорожденным и закладываются в память вместе с наблюдаемыми при обучении связями с другими семантическими элементами. При нарушении естественных условий такой передачи (замена или отсутствие естественного для данного вида объекта импринтинга) формируется неадекватная для данного вида матрица психики со всеми вытекающими последствиями. Далее мы коснемся вопроса о возможном участии дефектов ранней детской социализации в генезе психосемантических растройств у человека.

Импринтинг как форма научения отличается от других видов научения только тем, что отсутствует достаточный для формирования ассоциативных связей предшествующий опыт, - семантическая память чиста (_tabula rasa_). Любая воспринятая после  иимпринтинга информация уже так или иначе может быть соотнесена с имеющимися в памяти семантическими элементами  и при первом же предъявлении  приобретает смысл, т. е. ассоциируется с другими семантическими элементами.

Из этого следует, что любая воспринятая информация является семантической, поскольку у взрослой особи  предшествующий опыт неизбежно приводит к установлению связей между психосемантическим эквивалентом этой информации и какими-либо элементами опыта. Следовательно, можно рассматривать память биообъекта как совокупность семантических элементов и связей между ними.

Ясно, что, располагая соответствующими средствами исследования, можно установить наличие в памяти определенных семантических элементов и изучить характер связей этих элементов с другими. Наиболее универсальным средством психосемантического исследования является наблюдение поведения биообъекта в его естественной или искусственно созданной среде. Применительно к человеку это означает общение с ним на том или ином уровне, одним из которых является вербальный.

Традиционные для исследования психики методы наблюдения, в том числе активные методы, связанные с предъявлением различных тестовых задач, анализом динамики научения, расспросом, являются недостаточно эффективными прежде всего потому, что на пути между исследователем и памятью субъекта стоит сознание, которое опосредует всю поступающую и исходящую информацию и при этом вносит в нее свои коррективы. Высшие животные, если и обладают элементами сознания, то явно недостаточными человеку для экспериментального изучения их семантической памяти посредством общения. Поэтому при  исследовании  психической деятельности приходится использовать методы,  которые либо изменяют состояние или  поведение, либо предполагают искусственное изменение среды деятельности или обитания. В случаях экспериментирования на животных это предполагает опять-таки дальнейшее наблюдение поведения, а в исследованиях психики человека - наблюдение результатов воздействия, опосредованного сознанием.

Для целей психиатрии, психологии, психобиологии, зоопсихологии, социологии и для решения множества прикладных задач необходимы методы, которые позволили бы, не влияя на поведение субъекта или объекта исследования, изучать его психические функции без участия сознания человека, а на животных - не ограничиваясь наблюдением за их вынужденным поведением.

К числу таких методов относятся все методы, основанные на принципе функциональной пробы. В этом случае всегда предъявляют эталонный тестирующий стимул и оценивают результат его действия по изменению специфической функции. Применительно к психической деятельности человека в полном смысле функциональными пробами являются метод ассоциативного эксперимента,  сопряженная моторная методика А.Р. Лурия, метод О.С. Виноградовой и другие, ставшие классическими.

Эти методы позволяют достаточно хорошо изучать семантическую память, но сознание субъекта все же может оказывать влияние на результат и искажать его.

Наибольшие перспективы как направление исследований психического имеет направление, использующее методы неосознаваемого предъявления тестирующей информации. Широко известны в этой области работы Э.А. Костандова, N.Dixon, H. Shevrin и других. На основе этих работ строятся концепуальные модели, конкурирующие с традиционными психоаналитическими постулатами по  эффективности своих практических применений.

Перспективным является также направление, использующее измененные состояния сознания для исследования семантической памяти (S.Grof, Д.Л. Спивак и др.).

К настоящему времени в науках о психическом созрели все условия для появления таких методов исследования, которые позволили бы исследователю получать истинную, объективно характеризуемую информацию, не искаженную сознанием субъекта и не ограниченную искусственными условиями эксперимента. Такие методы дадут возможность исследования неосознаваемых психических процессов инструментальными средствами. Следовательно, возникнет новый взгляд на природу и механизмы психических процессов, в том числе патологических. Это даст возможность создания новых средств модификации памяти и поведения, столь необходимых как фундаментальной науке, так и ее практическим приложениям.

Одним из наиболее перспективных построений  на этом пути является теория конструктов Келли, на основе которой возник метод психосемантического исследования - репертуарные решетки. К числу других употребляемых в настоящее время психосемантических методов относятся методы основанные на принципе семантического дифференциала Осгуда, метод незавершенных действий и др. Психосемантический подход, заключающийся в анализе психической деятельности с точки зрения конструкции смыслов в ней, предоставляет исследователю  возможность рассматривать расстройства связей и, следовательно, значений отдельных семантических элементов психики и как следствие,  и как возможную причину психических нарушений.

В 1988 году вышла фундаментальная работа Петренко В.Ф. "Психосемантика сознания" в которой, все же мы не нашли ответа на наши вопросы:

1. Можно ли создать такие инструментальные психосемантические методы, которые могли бы полностью удовлетворять принципу функциональной пробы, и что они могут дать для исследования механизмов психической деятельности и их нарушений?

2. Если принять за основу исследований психосемантический подход, то можно ли рассматривать психосемантические расстройства как типовой психологический процесс?

3. Если психосемантические расстройства являются для психических нарушений типовым патологичеким процессом, то можно ли, воздействуя семантическими факторами на психосемантические расстройства, получить терапевтический (корректирующий) эффект?

*                       *                        *

Проблема  познания чужого _Я_ является одной из основных проблем человечества. На протяжении веков из способности к наблюдению и подражанию складывалась и развивалась способность к интерактивному диалогу - общению с помощью символов. В наиболее развитой (речевой) форме эта способность присуща человеку, но ее не лишены и животные. В обзоре Е.Н.Панова приведены данные из 220 работ за последние 50 лет, обобщающие многочисленные сведения в области зоосоциальной психологии и социобиологии. А в обзоре А.А.Никольского преимущественное внимание уделено работам, описывающим мотивационно-типологические градиенты звуковых реакций животных, являющиеся прототипом вербальных реакций человека. В  живой  природе не существует проблем, соответствующих задаче _чтения мыслей_. Подавляющее большинство наличествующих в социуме проблем (в т.ч.проблем интерперсональных отношений) исчерпывается путем использования вербальных и паравербальных (символика, проксемика, такесика, кинезика, мимика и др.) средств. Лишь при специальной деятельности человека, например в клинической, экспериментальной и профессиональной психодиагностике, этих средств становится недостаточно.

_В сущности, интересует нас в жизни только одно - наше психическое содержание_, - писал И.П.Павлов.

Однако для изучения этого _психического содержания_ применяются недостаточно  эффективные способы. По этой причине, несмотря на обилие экспериментально-психологических методов, роль их в прикладных задачах невелика. Так, в клинической психиатрии для обследования больного применяют расспрос, изучение анамнеза, наблюдение, изучение творчества больного. Роль экспериментально-психологических методов оценивают противоречиво. Справочник по психиатрии под ред. А.В. Снежневского для обнаружения симптомов утомляемости, ослабления внимания, снижения темпов психической деятельности рекомендует корректурную пробу, метод Шульте ( отыскивания чисел) , счет по Крепелину, последовательное вычитание чисел. Для выявления расстройств памяти используют заучивание слов, пересказывание сюжетов, опосредованное запоминание попарно предъявляемых и связанных по смыслу слов. Для выявления своеобразия мышления используют приемы раскрытия иносказательного смысла пословиц, сравнение  предметов по признакам сходства и различия, метод пиктограмм. _Все перечисленные и многие иные методы направлены на выявление интеллектуальных, речевых, перцептивных, мнестических расстройств, а возможности экспериментально-психологического обнаружения вменений личности (эмоционально-волевых, характерологических и других свойств) более ограничены_

Такую же ситуацию мы видим и в других прикладных  о6ластях. В инженерной психологии применяют  психологические (беседа, анкетирование, тесты) и физиологические методы, направленные на анализ состояния человека-оператора и  установление его соответствия выполняемой деятельности. При этом считают (Основы инженерной психологии, под ред. Б.Ф. Ломова), что психологические показатели (память, внимание,  змоционально-волевая сфера и пр.)  более тесно коррелируют с результатами деятельности,  чем физиологические показатели. Надежность человека-оператора  зависит  не только от уровня его тренированности, но и от природных свойств  его нервной системы, а  именно они, по   В.Д. Небылицыну берут верх в аварийных ситуациях, опасных для  жизни. Однако среди этих природных свойств методами  инженерной психологии   можно     оценить только  некоторые  характеристики а не,  например,  способность сохранять операторскую   мотива-     цию, в зависимости от выраженности которой будет или не будет выполнена работа в экстремальной ситуации. Именно мотивацию Н.Н. Данилова считает основным фактором регуляции функционального состояния человека-оператора и залогом успешности его деятельности. Удовлетворительных  измерительных методов для исследования мотивации нет. Данные, получаемые при исследовании личностных особенностей с помощью проективных  и других методов, весьма опосредованно аппроксимируют конкретные и очень неожиданно проявляющиеся в  экстремальных ситуациях свойства личности.

Для исследования личности и, прежде всего, личности психически больного человека, Б.В.Зейгарник единственно верным считает анализ деятельности через анализ мотивов. Психологический анализ мотивационных нарушений, по ее мнению, является единственным средством определения ведущего мотива, который непосредственно стимулирует все поведение больного человека. Технически это сводится преимущественно к анализу истории болезни, при котором Б.В. Зейгарник удавалось получать блестящие патопсихологические интерпретации. Анализ  историй болезни, как она пишет, оказался пригодным для решения двух вопросов: вопроса о формировании патологически измененной потребности и вопроса о нарушении иерархии мотивов. Интересны размышления автора по поводу алкоголизации: _Понятно, что принятие алкоголя не входит в число естественных  потребностей  человека и само по себе не имеет побудительной силы. Поэтому вначале его употребление вызывается другими мотивами (отметить день рождения, свадьбу). На первых стадиях употребление алкоголя вызывает  повышенное  настроение, активность, состояние опьянения привлекает многих и как средство облегчения контактов. Со временем может появиться стремление вновь и вновь испытать это приятное состояние: оно может начать опредмечиваться в алкоголе, и человека начинают привлекать уже не сами по себе события (торжество, встреча друзей и т.п.), а возможность употребления алкоголя, он начинает побуждать самостоятельную деятельность, и тогда уже сами события становятся поводом. Происходит тот процесс, который А.Н.Леонтьев назвал _сдвиг мотива на цель_, формируется новый мотив, который побуждает к новой деятельности, а следовательно, и новая потребность (в алкоголе). Сдвиг мотива на цель ведет за собой осознание этого мотива, так как по отношению к деятельности мотив играет смыслообразующую роль. Принятие алкоголя  приобретает определенный личностный смысл. Таким образом, механизм зарождения патологической потребности - общий с механизмом ее образования  в  норме._ Далее автор подробно анализирует характер постепенного изменения иерархии мотивов у алкоголиков.

На сегодняшний день за тщательным  анализом  клинических наблюдений и их интерпретацией нет достаточно удовлетворительного концептуального аппарата, что легко объяснить отсутствием прямых методов измерения свойств психики, препятствующим более полному истолкованию клинических наблюдений.

На наш взгляд, истолкование клинических  наблюдений  с точки  зрения патопсихолога имеет значение более для исследовательских, нежели практических целей. Это определяется тем, что необходим очень компетентный специалист и большие затраты времени на одного больного. Кроме того, каждый специалист истолковывает наблюдаемое в рамках определенных воззрений, ни одно из которых не имеет иного  материального базиса, кроме вербального аппарата.

Здесь крайне важно остановиться на следующем.

Многие исследователи, как и Б.В.Зейгарник, протестуют против чрезмерной биологизации психического, подразумевая под этим чуть ли не попытки сопоставить определенные психические нарушения с конкретными анатомическими изменениями в мозге. При этом все они настаивают на приверженности материализму. Однако анализ литературы приводит к недвусмысленному выводу об отсутствии достаточной материальной базы для многих теоретических построений. Встречающиеся попытки как-либо измерить отдельные свойства личности и придать  тем  самым  физический смысл отдельным, пока эфемерным, представлениям, большим числом исследователей встречаются в штыки. У исследователей срабатывает своеобразная психологическая зашита (по Лавуазье), препятствующая восприятию нового и способствующая обсуждению старого. Причина этого проста. Вышеприведенная цитата (Б.В.Зейгарник) специально использована как пример умозрительного  конструирования  некоей удовлетворяющей данного исследователя (и не только его) логической схемы. Однако это не отражает истинного знания и является лишь иерархически выстроенными допущениями. В конечном счете они могут оказаться верны - с этим никто не спорит. Однако до сегодняшнего этапа развития науки практически не было инструмента для исследования формирования патологических потребностей. Поэтому многие авторы были заняты конструированием гипотез и новых интерпретаций старых наблюдений (В.Ю. Завьялов, Г.И.Исаев, Е.В.Безносюк, И.С.Павлов, А.И. Евстигнеев, 1977, 1979, 1988, 1990.)

Если был бы доподлинно ясен механизм формирования патологической потребности в алкоголизации, механизм изменения иерархии основных мотивов, то эти категории наполнились бы физическим смыслом и из гипотетических приобрели бы статус операциональных. Иными словами, оперируя этими категориями, можно было бы не только точно диагностировать изменении личности у этих и других больных, но и лечить их этиопатогенетически. Для этого нужен инструмент исследования психики.

В экспериментальной психологии существует и разрабатывается огромное количество методов и еще больше ведется дискуссий о них. Одним из наиболее перспективных направлений является психосемантическое, основанное на процедуре субъективного шкалирования (Похилько В.И., Федотова Е.О.) которое позволяет в числовых значениях оценивать субъективное мнение человека о разных объектах в процессе их ранжирования, сравнения и т.п. Подробно останавливаться на технике репертуарных решеток мы не будем,  поскольку она хорошо описана в соответствующих работах (Шмелев А.Г., Похилько В.И.), (Франселла Ф., Баннистер Д.).

Именно психосемантические методы наименее опосредованно исследуют психическую деятельность, все формы которой, по А. Р. Лурия , являются социальными по происхождению.

Одним из наиболее распространенных психосеманти ческих методов является также ассоциативный экспе римент, когда испытуемый в ответ на каждое предъявленное ему слово должен ответить первым пришедшим ему в голову словом. Как известно, если предъявляют нейтральные для испытуемого слова, он довольно быстро и легко отвечает словом, которое детерминировано причинно-следственными, и связями ассоциативного процесса. Если же предъявляют слово, так или иначе связанное с каким-либо аффективным воспоминанием или переживанием,  ответ испытуемого резко тормозится или явно  нарушается. _Все это объясняется тем, что словесный раздражитель может провоцировать связанные с ним аффективные состояния, и эти аффективные моменты извращают дальнейший ход ассоциаций_ (А.Р.Лурия, 1928). Через 50 лет А.Р.Лурия уточнит, что _ассоциативные процессы никогда не являются случайными_, подразумевая под этим не извращение дальнейшего хода ассоциаций, а лишь включение данного слова в особо значимое семантическое поле, инициация которого сопровождается резкими изменениями состояния всего организма. В силу большой распространенности вариантов ассоциативного эксперимента и известности результатов его применения, мы на его описании останавливаться не будем.

Остановимся лишь на очень важной для дальнейшего изложении сопряженной моторной методике А.Р. Лурии, описанной  им в 1928 году. В этой  методике одновременно с речевым ответом испытуемого в а aсоциативном эксперименте регистрируют характер нажатия на пневматическую грушу, которое по заданию необходимо осуществлять при каждом слове. На кимограммах видно, что если речевой ответ и не был изменен, то все связанные с предшествовавшим аффектом (исследование проведено на убийцах) слова вызывали значительные нарушения моторной реакции.

Так одним из первых А. Р. Лурия ввел объективный инструментальный элемент в субъективную психосемантическую методику. Подчеркнем, что регистрировали принципиально разные показатели: речевую реакцию испытуемого, которую он полностью осознавал, хотя, может быть, и не мог полностью ее контролировать, и почти неосознаваемую им моторную реакцию!

Здесь мы касаемся проблемы бессознательного, которая вызывает в последние годы активный интерес исследователей. В этой проблеме ключевым понятием, позволяющим перебросить мост от клинических наблюдений бессознательных процессов до их экспериментально-психологического исследования, является  понятие _смысл_ (Тих...